«Хочешь не хочешь, днем или ночью чудо придет…» На «Звездный час» хотели попасть все школьники страны. Каждый будний день в эфире главного российского канала мальчишки и девчонки отвечали на вопросы, двигали разноцветные тележки, составляли слова из букв (о, эти кубики из волшебной трубы). Самые умные и везучие получали 20 секунд эфира, чтобы передать привет «маме, папе и Светке из 7 «Б», а также – поездку в Диснейленд. Конечно, я тоже писала письма на Академика Королева и ждала звонка из Москвы. Через 20 лет после этого, познакомившись с главным редактором культовой программы, не удержалась от упрека: «Что же ты, Саша, не мог мое письмо выбрать?!» Но в итоге я получила больше: право спрашивать и слушать о том, как придумывали «Звездный час» в 1991 году, как он жил в эфире и за кадром до 2001 года. Телевизионными тайнами с «Сенсаций.Нет» поделился редактор, продюсер, сценарист, автор «Звездного часа», «L-клуба», «Империи страсти» и еще множества телепроектов Александр Гольдбурт.
– Саша, расскажи про «Звездный час». Как для тебя началась эта история?
– Меня познакомили с Владом (Листьевым). Случайно. Через одного моего близкого друга (ныне живущего в Израиле) Эдуарда Кенигсберга, замечательного человека, в то время – одного из самых известных конферансье. Причем он мне толком не объяснил, для чего мы идем к Листьеву, который, если помнишь, был известным персонажем. Но никто его не связывал ни с чем, кроме «Взгляда». Только потом бабахнуло «Поле Чудес», и этот чувак в красной жилеточке из политической сферы неожиданно перепрыгнул за барабан.
Мы с Эдиком приехали в гостиницу «Останкино», где в двухкомнатном номере жил Владислав Николаевич со своей женой Альбиной. Вошли, и я увидел какое-то колоссальное количество бытовой техники. Надо напомнить людям, что это значило в конце 1991 года. Техника уже появилась в свободной продаже, но стоила недешево. А тут – навалом. В комнате сидел Якубович, которого я знал еще по КВН, Владислав Николаевич и женщина Оля, – она потом стала директором «Звездного часа». Что меня еще удивило: под журнальным столиком – колоссальное количество спиртного. Просто море алкашки!
– Для стимуляции авторов?
– Как выяснилось позже. Потому что к тому времени Листьев дал Альбине слово: не пить.
Но Владислав Николаевич, как выяснилось, очень любил наливать. И каждая наша следующая встреча порождала крепкое выпивание. Ну, в этом виде спорта я сам – мастер. Могу сказать, что программу мы закончили наверное на третьей встрече.
– От пожелания до концепции – 3 встречи?
– Совершенно верно. Первая встреча была обсуждением того, что теоретически надо. Вторая: «Ну, чо ты припер». Ни хрена не соображая, что я делаю (как и 90 процентов людей на телевидении) что-то я принес. Влад это «что-то» почеркал. С очень вежливыми дифирамбами, как ни странно. «Все хорошо, но…» – замечательная фраза, очень люблю ее. Обычно приносишь материал на телек, а тебе говорят: «Что-то не то. Как-то поинтереснее можно? Посмешнее?» И стоишь как полный мудак. А это позиция руководства! Оно должно быть недовольно своим работником, но как его уязвить – неизвестно…
– Чтоб больше старался…
– Чтоб больше старался, чтоб меньше платить… Там масса всего. У Листьева этого не было даже близко. Ровно обратное отношение. На третью встречу я принес концепцию и все.
– А что он хотел?
– Просто детскую игру. Задание было такое: «Викторина, которая будет называться «Галактика». Там все должны были сниматься в очень красивых полукосмических нарядах в каких-нибудь космолетах. «Москва-Кассиопея», блин! Он мне объяснил, по каким принципам строится любая игра. Это очень несложно. Никаких теорий в то время еще не существовало. И дальше: «Давай, иди в «Останкино», оформляйся главным редактором». Что? Куда? Про чего? А все просто: вот художники, вот директор, вот режиссер, идите, выбирайте ведущих. А куда их идти выбирать?!
– И куда пошли? По знакомым?
– Мама нынешнего знаменитого спортивного комментатора Черданцева – Ира командовала каким-то парадом на телекомпании «ВИД» и порекомендовала: «Такие смешные, такие очень смешные! Артисты в «Сатириконе». Ну, привели этих двух: один карлик, другой лысый. Неплохие артисты: Владимир Большов и Алексей Якубов. Вот такой был старт – 19 октября 1992 года.
– Долго к первому эфиру готовились?
– Особенность Листьева – больше таких нету! – в том, что если есть задача, то не надо тянуть. А вот эти современные пробы пера – растягивание собственного оклада. Сейчас считается, что ничего хорошего быстро не делается. Наступило время серых мышей, а они быстро ничего не рождают. Нужно в муках, кропотливо… Листьев знал, что делает.
– А почему программа стала называться все-таки «Звездный час»?
– Это прекрасная история. Сидим мы в кабинете, и вдруг к Листьеву входит какой-то чувак импозантный: «Здорово, Влад!» Обнимашки через стол. И дальше такой диалог:
– Слушай, а ты правда делаешь детскую программу?
– Да, вот делаем.
– А ты «Галактикой» назвал?
– Да, «Галактикой».
– Не надо, Влад…
– Чего не надо?
– У меня в Питере радио «Галактика».
Сейчас мы понимаем: идиот! Нет бы сказать: «Обязательно «Галактика»! Только «Галактика». Но в то время было запрещено называть фирмы одинаковыми именами. Потом мы сидели и придумывали разные названия. Влад предложил «Звездный час».
– Ты вот говоришь про пару ведущих, а я вообще не помню, чтобы программу вел кто-то кроме Сергея Супонева. Как его нашли?
– Кабинет 1136, где сидят все программы в «Останкино». Его (Листьева) кабинет напротив. Влад звонит по телефону… не мобильному (!), а обычному: «Зайди!» Я захожу, он пальцем тычет в телевизор: «Как тебе?» Паренек какой-то… «Ну, клево». А там шел дневной эфир («Марафон 15»). Вот и вся история. Листьев позвонил и через какое-то время Серега обнаружился у нас в кабинете. Сам от себя обалдел, как позже рассказывал. Потому что он совершенно не собирался к этим фраерам (к нам) приходить. Он-то работал давно в детском вещании, а тут ЭТИ пытаются что-то сделать про детей, да еще и без него.
– С Супоневым сразу стало легче?
– До него около полугода программа валилась. Это были адские муки. Заставь меня сейчас писать сценарий программы, как требуют новые руководители… А чего его писать? Обрати внимание, когда смотришь КВН. Александр Васильевич Масляков – 200 лет на телевидении и высочайшего класса профессионал – читает по бумажке. Там подводки типа: «А сейчас на сцену выйдет… ааа (его любимое)» И дальше читает. Ну, ты что, не читал до этого? Не видишь, что это Пятигорск? Есть люди, которые читают по написанному, а есть те, кто шпарит от себя, если знают канву. До Супонева надо было писать все. Шутки по поводу вопроса: почему жираф, а не бегемот – это нужно было объяснять.
Гольдбурта
– Вспомни какой-нибудь вопрос…
– Ну, что-то банальное. Тема – животные. Вопрос: «Это животное водится только в Африке и Индии». И всякие животные изображены. Видишь слона и понимаешь, что это слон (правильный ответ). Для обычного ведущего — хорошего человека, безусловно — нужно объяснять. Чтоб сообщил правильный ответ, сказал, что слоны живут только в Индии и в Африке, отличаются формой ушей и размерами. Какому-то обычному ведущему нужно справку из энциклопедии прочитать, а Супоневу не надо было… Он и так знает больше тебя и умеет слова склеивать.
– А что же тогда писали?
– Вопросы.
– А кто?
– Ну, мы с Сотниковым (редактор «Поле Чудес» с 28-летним стажем)
– А чем пользовались? Из головы сочиняли?
– Ну, во-первых, мы с Сотниковым очень умные. Если ты вырежешь это – будешь мой враг №1. (И даже не улыбается при этом! – прим.) А в русском языке это называется «эрудированные». Многое мы брали из башки, конечно. Выбирали темы, которые знаем. Садились вечерочком на этой кухне или в других местах… трезвые! И программы четыре забубенивали легко. А потом я придумал один рецепт, чтоб не ковыряться в книгах целыми днями. Теперь этот способ может показаться смешным и примитивным, но он по-прежнему продуктивен. Тогда уже появились книги для любителей кроссвордов. В них все было по темам: слова, определения. Это сильно упрощало задачу. Чтобы выйти во второй тур, надо было правильно ответить на три вопроса. Мы писали на каждый тур не меньше десяти. Есть иллюзия, что дети на все отвечали правильно. Это чушь собачья! Если б эфир был часовой, мы бы оставляли вопросы, на которые никто не дал ответа. Сейчас так принято. Что же их в помойку выкидывать? А мы были зажаты в рамках получаса.
– Как искали первых участников-игроков? Тоже по знакомым?
– Мы допустили грандиозную ошибку! Поскольку прецедента не было и казалось, что правила очень сложные, мы были уверены, что наша программа для эрудитов. Ведь понятия «телевизионная аудитория» никакого не было. Эта долгая история: понять, что телезритель должен быть умнее игроков. Исключений не существует. Даже в «Что? Где? Когда?» я, зритель в конце ответа должен сказать какую фразу?
– «Я говорил!»
– «Я знал!» Иначе я потеряю интерес. Иначе зачем нужны все эти персонажи, которые умнее меня?! И была сделана ошибка: мы придумали сложные вопросы и решили набирать на первые программы школьников из школы-лицея МГУ. На первых съемках это был паноптикум, потому что они угадывали все. К третьему туру, конечно, ощущалось, что не все отвечают одинаково правильно… Но все равно стало понятно, что это была ошибка и надо объявлять «писемный бум» по всей стране. И после этого начали валиться письма.
– Помимо того, что эта игра действительно была настолько заразительная, что в нее с помощью настольных пособий играли во всех школах страны, эфир был особенно сладок, потому что там показывали какие-то бомбические подарки, вроде бы даже «Барби»…
– Первые подарки к нам «пришли» просто по телефону. Влад позвонил, сказал: «Надо». Я тебе скажу, что Влад был человек, как Юрий Никулин. Существовали (сейчас уже нет таких) какие-то персонажи «общего пользования», которых все воспринимали в позитивном ключе. Возможно, дело в том, что время еще было не шибко жирное. Теперь же самая большая звезда, которую я люблю, оценивается еще по дому на Рублевке и наличию «майбаха» во дворе. В то время первичные чувства казались главными: «Мне нравится он в эфире». Все! Этого было достаточно вполне, чтобы его любили. Влад был таким. Поэтому и для бизнес-сообщества, и для обычных людей он был безусловно своим. На все просьбы, которые он кому-то адресовал, всегда отвечали «да».
Про спонсоров я тебе расскажу отдельную историю… за давностью времени ее уже, наверное, можно рассказывать. Я человек, который спас всех детей страны.
– Ну, наконец-то, эксклюзив!
– Дело в том, что у программы не было генерального спонсора, который взял бы на себя всё от начала до конца, начиная от рекламных объявлений и… ну, всё. Неожиданно меня куда-то вызывают, а рекламная служба говорит: «Мы тебе спонсора нашли». Мы же нерентабельные были. Реклама внутри программы запрещена. Нашли спонсора, значит. А поскольку я в этом заранее был не заинтересован (можете читать между строк), то я сразу был не особенно рад. Хорошие деньги, совсем, около 30 тысяч долларов. Я спрашиваю: «Кто?» И мне отвечают: «Юппи».
– Я помню этот ядовитый напиток.
– Первая эмоция у меня такая же: отторжение по принципу химического состава. Но особенных мотивировок к отказу не было. Они для пробы стали спонсорами фрагментарными. Кувшины с разведенным этим порошком стояли на столах: пейте, дети, сдохните быстрее.
В какой-то момент мой друг Сотников находит письмо от учительницы или даже директора школы, по-моему, из города Пермь. Это не е-мэйл! Это прямо эпистолярный жанр! И не только к нам, а еще и в Думу (ну, если соврал, то что-то очень близкое было). И там написано: «Доколе наша любимая передача будет рекламировать этот адский напиток» Думаю: «Как же это прекрасно!» И заручившись поддержкой пермского директора школы, я приперся к Владу. Он не отнесся к этому так, как любой руководитель сегодняшнего дня, типа «деньги важнее». Он сказал: «Да-а…» После чего владельцы бренда пришли на встречу.
Вроде как, это были индусы. Они должны были принести с собой сертификаты качества и безопасности. Дальнейшее мое участие в этой истории не понадобилось. Потому что фирма «Юппи» вместо того, чтобы сваять какую-то неправду, но красивую, принесла ксерокопии. В ужасном виде: черные, засвеченные. В них еще было написано очень неточно и очень не про то. Эта бумага пошла дальше через какие-то проверки, на первом этапе же споткнулась… И страна потеряла «Юппи» как класс. Телекомпания «Вид», правда, потеряла кучу денег, но здоровье детей важней.
– Слезы, драмы в процессе съемок были?
– Ревели там все. Существует место на телевидении, которое называется «Kiss-and-Cry». Эта мода пришла, разумеется, не от нас: эмоции человека, участвующего в шоу, важнее того, что он делает. Парадокс! Когда ты смотришь любую программу про песни и танцы, то самих номеров будет в сто раз меньше, чем обсуждений и так далее. Зона «Kiss-and-Cry» – это то место за кулисами, откуда выходит герой и куда он возвращается. Эта зона, связанная с его родственниками. Тогда в 90-е всего этого не было. Даже родителей в программе не должно было быть. Помнишь, они сзади сидели? Программа стала семейной. Родители, думая, что играют второстепенную роль, очень серьезно влияли на программу. Потому что совпадение правильных ответов давало звезду, а она меняла итоги. Так вот, иной раз бывало, что не мама успокаивала сына, вылетевшего в первом туре, а совсем наоборот.
Важно понимать, это 90-е годы. Сам факт участия в телепередаче — это что-то немыслимое. Что-то из серии: «Лучше у меня в жизни точно не будет». Поэтому слезы – да, но было и такое: пусть я не выиграл, но принимал участие.
Расскажу случай забавный, когда уже спустя энное количество лет после закрытия программы в магазине я заметил, что на меня смотрит офигенная телка. Думаю: «Ничо ты, Саня, молодец еще!» Покраснел, неловко. Она подходит и говорит: «Александр Михайлович, вы меня не помните?» Она играла в «Звездном часе». Продолжения история не имеет, но тем не менее. У них (участников) этот фрагмент оставался в памяти на всю жизнь.
– Редакторы болели за кого-нибудь душой?
– Вспомню еще тебе историю забавную. На одну из программ приехала девочка ослепительной красоты. Вот с такими рыжими волосами (показывает, как старшина Васьков: «Вам по пояс будет») Такая совершенная красота. Константин Васильев рисовал языческих красавиц, вот точно такие же точеные черты, осовремененные иконописные безмакияжные лица. Мы просто испытывали трепет. Девочка приехала из города Ташкент. С бабушкой. Три дня на паровозе. Она вышла в финал, но там уже ничего нельзя было сделать – проиграла, второе место.
И вот приходит время к Новому году делать спецпроект. Решили устроить всероссийский конкурс, выбрать игроков из числа победителей. Выбрали самых ярких девочек и мальчиков, шестерка игроков, все, как полагается. И между собой решили, что вызовем ее, несмотря на второе место…
И вот общее собеседование, все собрались в зале. Не буду врать, что я ее искал глазами: «Где эта очаровательная девочка?». Но когда я понял, что это она, я просто обомлел. Причем прошло-то всего полгода, предположим. Вижу – симпатичная девочка с каре. Я говорю: «Ты что сделала?» А у нее были волосы — мечта любой женщины! Рыжие, безумной красоты, вьющиеся. «А мне мама сказала, что с длинными немодно». Думаю: «Мама в Ташкенте, что же ты наделала…»
– И мужская часть Останкино заплакала?
– Такая история. К слову, по поводу призов. У нас было то, чего ни у кого не было: путевки в Диснейленд и путевки в Испанию, в «Порт Авентура». Это уровень несбыточной мечты. Поездка в Диснейленд и сегодня является событием неординарным. А тогда – это было как в космос полететь.
Я никогда не забуду, как мы первую партию повезли в Париж. Мы и сами-то в Париже в первый раз были. Поселились ни много, ни мало на Монмартре, прямо под Сакре-Кёр. Маленькие трепетные переулочки, ты выходишь на улицу прогуляться, а там, даже не поднимая головы: «Ё!»
Сама улочка была невелика. И с ней связана забавная ситуация. Дело в том, что среди победителей «Звездного часа» была девочка из села Хорошенькое Краснодарского края. Она приехала с тетей, которая готовилась к этому мероприятию очень серьезно: с водкой, матрешками. Тетя оплатила свою поездку, и у нее была культурная программа: посмотреть на красоту, что-то купить, что-то обменять… И в какой-то момент (я за детьми не следил, у нас были специально обученные люди, которые руководили этим процессом) я понял, что на выходе из отеля все время цепляю взглядом эту девочку. Она ходила от начала улицы до конца, не выходя за ее пределы. Кроме поездки в Диснейленд она так дальше нашей улицы не выходила. Это — «увидеть Париж и умереть». Если сравнивать село Хорошенькое и Париж, то ни одного совпадающего элемента она не обнаружила.
– Почему не выходила? Страшно было?
– Думаю — страшно. Олюнь, слово «круассан» еще не было известно! Ничего из того, что было там, не стыковалось с ее представлением о прекрасном. Да и мы были такие же. Поездка в Париж сопровождалась словами Супонева: «Сань, ты деньги не бери, там все дорого». А за три года до этого Серега ездил в Париж на презентацию новой модели «Пежо». В то время любое приглашение рекламного характера за рубеж воспринималось как событие. Хорошее событие в странах Запада – надо поехать, рассказать. Это сейчас скажут: «Пежо» заказало репортаж. А в то время — просто инфоповод.
Серега был там с женой. Судя по всему, «Пежо» тогда обезумело: приехал главный русский телеканал. Их поселили в какой-то немыслимой гостинице, дали машину, чтобы ездить. Серега воспользовался и тем, и другим, но, заходя в магазины, понял, что ничего позволить себе не может. И поэтому такой совет дал.
Мы приехали, в первый же вечер идем в магазин. Ну, глупо в 94-м году не зайти в парижский магазин. И вот вторым магазином на пути был бильярдный. В Москве тогда ни одного такого не было. Мы зашли всей гурьбой… Это даже не рай, это безумие: чехлы, мелки, это, это, это, это, – все, что нужно. Я посмотрел – дорого. А потом мне говорят: «Саня, это во франках». А я умножил… не знаю, на доллар, на фунт, на что-то другое. И все оказалось очень доступно. Я купил. Потом мы пошли дальше: брюки, джинсы, игрушки для детей.
Я спросил потом: «Серый, а что ты мне говорил, что в Париже – дорого. Мы потратили несколько бумажек, а уже все в пакетиках». И он говорит: «Саня, я все понял. Просто когда нет денег — всё дорого».
