Военные корреспонденты зачастую считаются либо продажными людьми, либо «адреналиновыми торчками». Но как на самом деле? В сегодняшней колонке Дарья Живолуп расскажет о работе журналистов на Донбассе.
Дарья Живолуп: Война несет за собой смерть. На ее пути может оказаться любой и, увы, никто спастись не сможет. На Донбассе погибали дети, взрослые, старики, военные и журналисты. Последние приезжали из России в командировку с надеждой, что им удастся передать всему миру правду через объектив. Для некоторых плата за правду далась слишком дорогой ценой. Игорь Корнелюк и Антон Волошин тому живой пример.
Лично мне довелось познакомиться с работами Игоря Корнелюка, специального корреспондента ВГТРК, в качестве домашнего задания в колледже. На первой профессиональной практике в 2014 году нам нужно было создать выпуск газеты ко Дню памяти журналистов, погибших при исполнении, который приходится на 15 декабря. Корнелюк и Волошин – двое из четырех российских журналистов, которые погибли военным летом в Донбассе. Местом их последнего репортажа стал пригородный Луганску Металлист. Трагедия произошла в то время, когда дорога на Счастье подвергалась массированным обстрелам, ежедневно в Металлисте приземлялись десятки бомб, одна из которых стала роковой для корреспондента Корнелюка и звукорежиссера Волошина. Когда мы снимали небольшой ролик для моей дипломной работы о журналистах военного Луганска, одной из локаций стало место их гибели. Там теперь стоит большой крест, у подножия которого постоянно лежат цветы. В самом поселке школа носит имя двух журналистов ВГТРК, на ее территории находится музей военных корреспондентов. Туда были отданы в качестве экспонатов личные вещи Корнелюка и Волошина, висят их портреты. Подрастающее поколение помнит, кто и ради чего погиб. Мне было трепетно находиться в том месте, там висят портреты многих моих знакомых журналистов, благо они живы.
Одной из девушек-журналисток, которая освещала происходящие события у нас с самого начала и по сей день является О, сугубо по профессиональным причинам не могу полностью указать ее имени. Мое знакомство с ней произошло спонтанно, но она меня вдохновила своей отвагой. Все горячие точки нашей республики были ею объезжены. Когда шли бои за Металлист, а это одно из первых масштабных столкновений в Луганске, О вместе с бывалыми корреспондентами-мужчинами снимала происходящее, она научилась стримить. До этого девушка была обычным гражданским журналистом, о войне ничего не знала, каково же было ее удивление, когда пришлось учить команды военных, дабы остаться живой в бою, передвигаться ползком, или прятать надпись «PRESS», так как на тот момент она была смертельной из-за особого интереса украинских военных. Она была знакома с Корнелюком и Волошиным, которые приехали в первую командировку в качестве военкорров. Тогда все журналисты общались между собой, договаривались о том, кто и куда поедет, правда, порой все осложняло отсутствие стабильной связи. В тот день, 17 июня, когда погибли сотрудники ВГТРК, никто, кроме них, больше не освещал происходящее, коллег не было рядом, когда украинские военные по наводке не менее известной Надежды Савченко открыли по ним прицельный огонь. О говорит, что были шокированы все, так как на месте Корнелюка и Волошина мог оказаться каждый.
Правда и информация доставалась тогда ценою жизни. Чтобы передавать отснятое, журналистам из осажденного Луганска приходилось выезжать по дороге жизни в приграничный Краснодон или, рискуя своей свободой, — в Счастье. Тогда было большое количество мобильных корреспондентов, которые снимали происходящее на телефоны, планшеты и с помощью небывалых ухищрений публиковали видео низкого качества в интернете. Благодаря этому многие из тех, кто был вынужден покинуть родной город, узнавали, что их дом разбит, или погибли знакомые. В социальных сетях создавались целые группы, где люди переписывались об обстановке в разных уголках южной части Луганской области, полыхающей в огне обстрелов. Часто было такое, что там дети узнавали о смерти родителей, внуки о том, что их бабушки и дедушки не смогли пережить вторую в своей жизни войну, но звучали и хорошие новости, которые давали людям главное, — надежду.
Я лично на себе ощутила все тяготы информационного голода. Мои родители поехали проведывать наш дом в разгар освобождения соседней Новосветловки. О том, что началось наступление, мы узнали по слухам, связи не было, связаться с мамой и папой мы с сестрой, находясь в другом городе, не могли. Честно: я думала, что они умерли, но благо к вечеру им удалось вернуться. Это был самый страшный и тяжелой эпизод лично для меня за все время войны. Страшно представить, что было с теми, кто так и не смог найти информацию о своих близких. Примером служат бои в пригородных Луганску поселках, так, по «дороге смерти» от Хрящеватого до Лутугино на момент начала августа стояло более 30 обугленных машин, личности пассажиров которых не всегда было возможно установить.
Никто тогда не знал, что в осажденном Луганске работало телевидение. На YouTube можно найти выпуски, в которых принимали участие три бессменных журналиста. Они говорили о том, что происходит на улицах города, говорили о войне в момент ее непосредственного развития. Потом эти журналисты воспитали нынешнее поколение корреспондентов. В Луганске нет понятия военкорра, есть только гражданские, им не платят больше, их жизни не страхуют, не проводят специальные обучающие курсы. Они просто говорят о том, что здесь ежедневно происходит, а война, увы, стала обыденностью. Я горда, что знаю этих людей, горда, что здесь работало столько талантливых журналистов, но не могу простить того, что люди с надписью «PRESS» стали мишенью. Если кто-то думает, что журналисты продажные и их выбор был ехать на войну – у них не было выбора, их звало и зовет призвание, а за деньги, к сожалению, человеческую жизнь не купишь.
